Режим бога. 2-я книга[СИ] - Скс

Перед входом в гостиницу толпились группки громко галдящих иностранцев. Я слышал английскую, немецкую и итальянскую речь…

"Ха!.." - осенило меня. Не сбавляя взятого темпа, я гордо протопал мимо такси и, имитируя жевание жвачки, уверенно направился к главному входу.

Вход в гостиницу бдительно охраняли трое средних лет мужичков в светловато-желтых рубашках и черных брюках.

- Извините, вы здесь проживаете? - остановивший меня, один из "мужичков", был безукоризненно вежлив и обращался, хоть и по-русски, но на "вы".

- Мистер, наш номер 412, я там живу с родителями, мистером и миссис Нуланд, мы из Бостона, - мой английский был абсолютно американским и подкреплялся белозубой улыбкой.

- Проходите, пожалуйста, - бдительный страж, сохраняя каменное выражение лица, перешел на английский и вежливо посторонился, пропуская меня в манящий полумрак огромного холла.

Ну, любить Сочи я, может и не любил, но раз десять, в прошлой жизни, здесь, все-таки, бывал. И добрую половину раз останавливался в "Жемчужине".

Так что, ориентировался в гостинице я, вполне, уверенно. За будущие тридцать лет, гостиницу будут и реконструировать, и марафетить, но, в целом, это так и останется, та самая "Жемчужина, которую построили в начале семидесятых, как "интуристовскую" витрину советского туристического сервиса.

Я неспешно шел по холлу первого этажа, лавируя между возбужденными, перекрикивающимися и хохочущими в голос "интуристами". Мимо сновали озабоченные сотрудники гостиницы, сопровождающие, гиды и экскурсоводы. Иностранцы осаждали ларьки с сувенирами, щелкали фотоаппаратами, складывали свои чемоданы в непреодолимые завалы и вели себя так… как будут себя вести и через четверть века.

Я прошел "Жемчужину" насквозь и вышел к бассейну. До вожделенного ресторана уже оставались считанные метры, и я про себя рассуждал, стоит ли и там строить из себя американца, как услышал сзади неуверенное:

- Виктор?

Справившись, с непонятно откуда возникшим желанием сигануть в кусты, я деланно спокойно обернулся.

- Здравствуйте, Григорий Давыдович…

Ну, конечно, передо мной был "музрук Пьехи", собственной персоной!

- Здравствуйте, Витя! А я смотрю и думаю, вы или не вы?! Вас, прямо, не узнать! Так вытянулись и… - Клаймич запнулся подбирая слово, - …возмужали! Вот, право, неожиданная встреча!

- Почему неожиданная, Григорий Давыдович? Вот если бы мы с вами летом в Магадане встретились бы! Тогда, да… А так ведь выбор небольшой - Сочи или Ялта… Тоже рад вас видеть.

- Ну, зачем вы про Магадан, Виктор! Тьфу, тьфу, тьфу… - Клаймич засмеялся.

- Да, я тоже предпочитаю солнечный Сочи, вместо "солнечного" Магадана, хоть там ни разу и не был! - засмеялся я в ответ и продолжил без паузы:

- Григорий Давыдович, я, собственно, обедать шел, не составите компанию?!

Получилось даже лучше, чем "хорошо"! В ресторан "Хрустальный" я пришел с Клаймичем. Его тут хорошо знали и метрдотель нашел свободный столик без задержки, хотя время обеденное, и гостей было много. В местной кухне Клаймич тоже прекрасно ориентировался и, буквально, через 10 минут нам уже несли малосольную форель с маслинами(!), лимоном и маслом. Из напитков принесли мне морс, а Клаймичу бутылку "Ркацители" в ведерке со льдом. Мы сходили помыть руки и затеяли неспешную беседу, "под форель"…

Выяснилось, что Клаймич приехал в Сочи неделю назад и отдыхает здесь вместе с ленинградскими и московскими знакомыми.

- Они уехали вчера на озеро Рица, а я с ними не поехал. Во-первых, уже бывал, а во-вторых, два дня в машинах по "серпантину", вместо отдыха и моря… как-то не привлекают. Старею наверное! - Клаймич улыбнулся.

Все, что можно, я про него в интернете уже прочитал. Сейчас "музруку" всего 33 года, но я бы дал все 40. Завадскому вон 32, а выглядит лет на десять моложе Клаймича. И не то что Клаймич плохо выглядит, не сказал бы, просто очень взросло. Еще эти дурацкие баки его старят, да и вес нужно было бы сбросить. А так элегантен, интеллигентен, безупречное воспитание. Не даром мужем Понаровской был. По виду и не скажешь, что "прохиндей от шоу-бизнеса"! А может и не прохиндей вовсе, может прохиндеями "они" уже в мое время стали, все поголовно. Не знаю, мне он приятен… А, впрочем, как может быть неприятен человек, который тебе принес пять тысяч рублей! Так или иначе, но с сердцем у него дела были неважно, умрет он в 55 лет в 1998 году от инфаркта, прямо во время концерта. Мдя…

- До старости вам далеко, - мотнул я головой, жуя лимон, - главное за сердцем следить, вес сбросить и бакенбарды сбрить, сразу лет на десять помолодеете…

Клаймич расхохотался:

- Мне позавчера, про мои бакенбарды, одна девушка, слово в слово, то же самое сказала!

- Ну, вот… Значит все верно. Осталось только вес, а там и сердцу станет легче! - я умел быть бесцеремонно настойчивым. Ну, не хотелось мне, чтобы этот славный мужик так рано умер.

- Говорить о диете, во время обеда в ресторане, как-то… - Григорий Давыдович неопределенно покрутил кистью руки.

Я засмеялся:

- Согласен. Мазохизм какой-то!

Клаймич бросил на меня быстрый взгляд и согласно кивнул.

"Ага. Не надо пионеру, видимо, таких слов знать".

И я перешел к рассказу о том, что сам делаю в Сочи и где живу.

- А какими судьбами вы, Виктор, в "Жемчужине" оказались?

- Слышал, что тут хороший ресторан, вот и зашел. Сказал солидно на входе, что:

- "London is the capital of Great Britain. The full name of the country is the United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland", меня и пропустили.

Клаймич заржал так, что на нас стали оглядываться!

Обедали мы долго. После форели последовал борщ с бородинским хлебом, салом и лучком, затем восхитительно приготовленная курица с овощами и, наконец, вазочка с тремя разноцветными шариками мороженого и кофе.

Следует отметить, что кухня в " Жемчужине" была бесподобна. И как бы хорошо в санатории ни кормили, но их поварам до "интуристовских", как до космоса.

Принесли счет. Мои попытки заплатить или "поучаствовать" были пресечены настолько категоричной… легкой улыбкой, что я, по-хорошему, позавидовал физиономистическим способностям Григория Давыдовича!

Клаймич стал расплачиваться, мне было интересно на сколько мы наели в таком пафосном месте и я напряг зрение, чтобы увидеть, сколько десяток он положит. Положил четыре, но не в этом дело.

Со мной случился реальный шок! Я вспомнил. Вспомнил то, что казалось невозможно было забыть, будучи в здравом уме! В этом возрасте у меня, в "первой жизни", стало ухудшаться зрение - слишком много читал. Очки я не носил - стеснялся, но видел вдаль уже плохо. В 20 лет я сделал операцию на глаза в "клинике Федорова". Хотя, со временем, все равно пришлось носить линзы.

А сейчас я все видел! Да, когда я напряг глаза и я - ВСПОМНИЛ, а до этого момента даже не думал о зрении. Но зрение уже точно должно было ухудшиться. Я принялся лихорадочно переводить взгляд, стараясь рассмотреть что-нибудь издали. Нет, все прекрасно вижу! И лица гостей за дальними столиками, и различаю бутылки в баре, даже этикетки на бутылках, и те вижу! Мдя…

Заметив мой, видимо, ошалелый вид, Клаймич встревожился и стал настойчиво интересоваться, что случилось. Пришлось срочно брать себя в руки и отговариваться тем, что вспомнил анекдот и вот теперь пытаюсь сдержать смех. Клаймич недоверчиво покачал головой и, реально, пришлось рассказывать анекдот:

"Клиент изучает счет в ресторане:

- Что-то я не пойму. Салат - один рубль, горячее - два, десерт - еще рубль, бутылка вина - три рубля. Всего 7 рублей. А у вас написано: итого - 10 рублей. Как же так получилось?

- Ну, значит, не получилось, - с досадой отвечает официант".

Клаймич весело смеется. Официант, принесший в этот момент сдачу, тоже сдавленно хихикает.

Понятно, будет сегодня, гад этакий, выдавать на кухне мой анекдот за свой!

Мы вышли из прохладного кондиционированного(!) зала в пекло улицы и прибавили шаг, чтобы оказаться в спасительной прохладе гостиничного холла, благо до него было идти неполную минуту.

- Все хотел спросить… - начал Клаймич, - отдых у вас получается полноценный? От творчества тоже?

Я насмешливо улыбнулся:

- Дорогой, Григорий Давыдович! Формулируйте вопрос проще, больше вероятности получить понятный ответ… А так: "прогнозируемое абстрагирование индивидуума от социального контекста, оказалось слишком мажорным"!

Клаймич задумался, осмысливая мою, почти, галиматью. Потом неуверенно предположил:

- То есть, творческий процесс не остановился? Я правильно понял?!

- Абсолютно, - я опять перешел на "спартанскую" манеру общения.

Но, в этот раз, Клаймич меня "срезал", он улыбнулся и спросил:

- И?!

Теперь смеялись уже оба.

- Написал одну песню, однозначно женский вариант, совершенно точно пойдет "под Пьеху".

Расслабленный и улыбающийся, Клаймич как-то неощутимо изменился. Поменялся взгляд, он весь как-будто внутренне подобрался.